Философические письма. Русско-европейский диалог

Кант, или Мужество пользоваться собственным умом: К 300-летию философа

Владимир Карлович Кантор — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

В статье, написанной к кантовскому юбилею, автор рассматривает тему восприятия философии Канта в России, опираясь на слова Владимира Соловьева, что Кант не открыл для ума новых миров, но поставил самый ум на такую новую точку зрения, с которой все прежнее представилось в ином и более истинном виде. Но это поняли позднее. Пока же контакт великого философа с Россией получил неожиданный характер. Впериодпребывания русских войск в Пруссии приват-доцент Кант читал лекции русским офицерам по математике, военной архитектуре, фортификации и пиротехнике. Интересно, что лекции философа мог посещать Александр Васильевич Суворов. Последний в то время был подполковником и навещал в Кенигсбергесвоего отца В. И. Суворова, генерал-губернатора Восточной Пруссии в 1761–1762 годах. Автор останавливается также на беседе с Кантом Н. М. Карамзина, одного из первых россиян, оценивших Канта. Далее уже понятно определение пушкинского героя: «...поклонник Канта и поэт». Но отношение к Канту было неоднозначно. В начале ХХ века вдруг обнаружилось явное неприятие Канта в русской, особенно православно и в духе российского марксизма ориентированной философии. В «Философии свободы» (1911) ставший православным мыслителем бывший марксист Н. А. Бердяев грубо недвусмыслен: «Гениальный образец чисто полицейской философии дал Кант». В. И. Ленин, откровенный враг христианства и идеолог «неоязычества» (С. Н. Булгаков), в этигодыстоль же категорически требовал «отмежеваться самым решительным и беспово- ротным образом от фидеизма и от агностицизма, от философского идеализма и от софистики последователей Юма и Канта» («Материализм и эмпириокритицизм», 1909). Как известно, в 1917 году случилась революция, победила ленинская партия большевиков, так что, казалось бы, о Канте, идеологическом противнике вождя, надо было забыть. И забыли. Но в конце 1930-х годов был написан гениальный роман «Мастер и Маргарита», опубликованный много позже, после страшной войны, в 1966 году. Но все же опубликованный. И поразительно, что начинался он с разговора на Патриарших, где Воланд (дьявол) рассказывал о своей беседе с Кантом. Кант продолжал звучать в высших достижениях русской культуры.

О новом переводе трактата И. Канта «Религия в границах одного только разума»

Алексей Николаевич Круглов, Людмила Эдуардовна Крыштоп — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Статья рассматривает особенности нового перевода кантовского трактата «Die Religion innerhalb der Grenzen der bloßen Vernunft» на русский язык, вышедшего в составе нового трехтомного собрания сочинений Канта, подготовленного к 300-летнему юбилею со дня его рождения. В новом варианте перевода сочинение носит название «Религия в границах одного только разума» (ранее — «Религия в пределах только разума»). В статье представлена история переводов данного сочинения на русский язык, охарактеризованы отличительные черты предшествующих переводов, их сильные и слабые стороны, дано краткое представление имеющихся на сегодняшний день изданий текста этого сочинения на немецком языке и их специфике. Основное внимание уделено некоторым текстологическим и содержательным особенностям нового перевода. Указано, наосновекакогоизданиякантовскогосочинения на немецком языке готовился данный перевод, даны пояснениякструктуре издания, раскрыта логика построения комментариев и разделов предисловия, сопровождающих сам перевод. В качестве конкретной иллюстрации сложностей, с которыми пришлось столкнуться переводчикам, подробно разбирается ряд понятий, которые было решено переводить иначе, чемвпредыдущих переводах, — das radikal(e) Böse (коренное зло), пара das Böse / das Übel (зло / злосчастие, злоключение), das Gute и ряд связанных с ним однокоренных понятий (в новом переводе последовательно переводится как «добро», в том числе и в сочетании das höchste Gut — «высшее добро»), die Frömmigkeit и die Gottseligkeit (благочестие / богочестие), Theolog (теолог, вместо богослова), а также понятие, за которым все же решено было оставить предыдущий, но унифицированный вариант перевода, — Gesinnung (умонастроение). Все эти единичные иллюстрации сложностей сопровождаются разъяснениями причин выбора именно такого варианта перевода. В статье рассматриваются также некоторые особенности философско-теологического контекста развития кантовской философии религии (влияние лютеровской теологии и пиетизма), а также даются краткие пояснения относительно используемых Кантом библейских цитат.

Перспектива: реализм или иллюзия?

Джованни Пирари — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Толкование христианской Иконы дано Павлом Флоренским согласно Второму Никейскому собору (787). Последний установил эквивалентность Слова и Образа, вследствие чего Икону следует рассматривать не просто как иллюстрацию Священного Писания, но как средство откровения. Это указывает на дистанцию, отделяющую традиционную православную иконопись от западно-натуралистического искусства, зародившегося во времена флорентийского Возрождения. Отталкиваясь от темы, казалось бы, чисто художественного характера, русский философ анализирует глубокий духовный смысл Иконы. Он ставит под сомнение философский и метафизический статус Образа, призванного быть гранью между видимым и невидимым, истиной и иллюзией, согласно философской традиции, уходящей корнями в «Государство» Платона. Ставя Икону и Образ вообще на грани между этими противоположностями, Флоренский предлагает нам признать в Образе символическую потенциальность, в которой решается духовная судьба нас самих и нашей цивилизации. Герменевтический анализ Флоренского определяет в изобретении линейной перспективы поворотный момент окончательного отрыва духовной истории западного христианства от русского Православия. Рассмотрев различные теории и интерпретации перспективы, включая современные сочинения, посвященные изобретению этой техники, мы вместе с Флоренским и его современником Э. Панофски приходим к выводу, что линейная перспектива — это не «реалистическое» изображение, а символическая форма, выражающая антропоцентризм и Wille zur Macht (Волю к власти) в эпоху техники.

Переживание традиции (о мире творчества Лазаря Гадаева)

Надежда Александровна Касавинa — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Статья посвящена наследию Лазаря Тазеевича Гадаева (1938–2008) и тем граням его произведений, которые связаны с авторской интерпретацией ключевых ценностей человеческого бытия, передачей впластических образах экзистенциального опыта в его национальных и универсальных чертах. В качестве методологических оснований анализа творчества скульптора выступают идеи М. М. Бахтина о «выразительном и говорящем бытии» как предмете гуманитарных наук, роли внетекстового пространства, смыслового контекста, голоса автора, различии «малого» и «большого времени». Это акцентирует «работу» образа в ближайшей временной перспективе и ее «далеких контекстах» — в созвучии с культурными традициями прошлого и потенциальным горизонтом будущего. Особое внимание отводится роли переживания в работах Л. Гадаева, рассматриваются авторские способы передачи психологического состояния героя, его эмоционального настроя и особенностей экзистенциальных ситуаций. К таким способам относятся сочетание простоты или «примитивизма» с монументальностью изображения, использование мелких деталей как символов, фиксирующих или подчеркивающих смысловые оттенки, язык лица и тела с элементами авторского упрощения до принципиально важных в композиции черт. Обращение к традиции, включающее романтическое отношение к природе и историческому прошлому, являетсяважнейшей частью концептуальной перспективы художника. Традиция в его произведениях дана прежде всего через переживание — характеров, отношений, ключевых жизненных ситуаций, имеющих архетипическое значение. Она отсылает к идее целостности жизни и творчества, на основании чего, согласно М. М. Бахтину, вырастает искусство как ответственность автора.

«Стремление и обретение»: тексты Лазаря Гадаева

Марина Сергеевна Киселева — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Статья содержит опыт чтения скульптурных форм станковиста Лазаря Гадаева как текстов искусства, которые имеют право быть не только предметом искусствоведческого анализа, но и областью междисциплинарной проективности как деятельности, способной интегрировать знание о целостности человека, замысле и опыте его художественного воплощения. Дискуссия в Мастерской скульптора о художественном образе и памяти искусства в контексте культуры позволила сформулировать тезис о жизненной силе движения в скульптуре. Гадаев находит способы выразить свой замысел, соединяя мыслеобраз и работу с бронзой как материалом; он создает работы, где художественный опыт скульптора буквально оживляет статику скульптурных форм, придавая им жизненность через движение. «Охватывающий глазом» скульптуру зритель схватывает импульс, заложенный автором в свое произведение, и понимает его, испытывая собственные чувства и переживания. Этот процесс составляет основу бытийности искусства.

Скульптуры Лазаря Гадаева: восприятие и творчество

Галина Борисовна Степанова — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Проанализированы проблемы воплощения замыслов Лазаря Гадаева в его скульптурах, а также их восприятия зрителем. Рассмотрены точки зрения Л. С. Выготского, Рудольфа Арнхейма и В. П. Зинченко на природу создания художественного произведения. Выготский отмечал наличие несоответствия, противоречия между материалом и формой, разрешение которого приводит к воплощению замысла автора. Основой творческого акта, по мнению В. П. Зинченко, является мысль, выраженная либо в слове, либо в образе, либо в действии, либо в чувстве. Для художника и скульптора важен образ, который воплощает идею, замысел, иными словами — смысл его произведения. Арнхейм считал, что такие когнитивные процедуры, как интуитивное восприятие и интеллектуальный анализ, в равной степени участвуют в порождении нового, творческом акте, в формировании смысла той или иной ситуации в целом, а также художественного произведения в частности. Показана роль восприятия, формирования образа, визуального мышления, эмоций, переживаний как при создании художественного произведения, так и в процессе его восприятия зрителем.

Социальные связи как предмет творчества Художника

Ася Александровна Сыродеева — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Произведение искусства, будучи отражением пережитого и осмысленного, фактически выступает обращением Художника к современникам, а также к последующим поколениям. Самовыражение автора в той или иной степени работает на конституирование социальных связей. Характерный для творчества Лазаря Гадаева диапазон сюжетов из повседневной жизни, представленных содержательно и искренне, распахнут для интерпретаций очень разных людей, что косвенно способствует общественному диалогу, социальной интеграции. Масштабный обмен мнениями-интерпретациями актуализирует среди прочего тему контекстуальности, исторической относительности взглядов конкретных социальных субъектов. Честность Художника перед собой служит подсказкой смысловых ориентиров в том числе, когда тема релятивности возводится в публичном пространстве в статус политического аргумента.

Язык или магия? Опыт поиска семантики невыразимого

Игорь Феликсович Михайлов — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

От мазков кисти до гармонии симфонии — каждое художественное средство несет в себе свою уникальную семантику, предлагая разные возможности для интерпретации и понимания. В этом эссе я затрагиваю скульптуру, музыку и кино, раскрывая тонкости их семантики и глубокое влияние, которое они оказывают на восприятие и эмоции. Наше посещение домашнего музея скульптора Лазаря Гадаева и осмотр его уникальных, по-человечески хрупких скульптур и статуэток дали начало возвращению к моим предыдущим неопубликованным попыткам определить возможную семантику художественных языков, если искусство можно так описать.

Был ли Шекспир глобалистом?

Игорь Олегович Шайтанов — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Вопрос в заглавии статьи сформулирован в отношении фразы, открывающей книгу Филипа Леонарда «Литература после глобализации» (2013): «Глобализация, как ее сегодня понимают, начинается с Шекспира». Эта фраза напоминает, что идею всемирности, отчеканенную двести лет назад Гердером как «всемирная история» и продолженную Гёте как «мировая литература», возводили к Шекспиру. Недавно открытый в Европе английский драматург, написавший свои самые известные пьесы для театра «Глобус», казалось, имел на это все права. Он, отвергнув правила, ограничивающие пространство и время, вместил в свои драматические сюжеты и мировую историю, и мировую географию. Но верно ли его всемирность представлять как глобализацию, имеющую своей целью обойтись без наций, границ и национальных культур? Этот вопрос заставляет задуматься о сути истории, увиденной как мировая или как глобальная. В шекспировских хрониках более, чем в любом другом жанре, прослеживается эволюция таких понятий, как нация — страна — Англия.

Отражение веры во мраке войны: роль христианской символики в романе «Седьмой крест» А. Зегерс

Руслан Этирамович Керимов — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

В статье рассматривается влияние христианской символики на художественный мир романа «Седьмой крест» Анны Зегерс. Через анализ символов и образов раскрывается глубина романа и его значение для понимания человеческой природы. Исследование роли христианских мотивов и символов способно пролить свет на то, как религиозные аллюзии помогают передать читателю идеи, мысли и чувства узников концлагерей, как эти мотивы используются для выражения глубоких человеческих переживаний, которые невозможно передать словами. Статья предполагает тщательный анализ фрагментов романа и интерпретацию символических образов, а также сюжетных линий, чтобы раскрыть значимость веры и надежды в трудные и безнадежные времена. Это поможет пролить свет на важность веры и религиозных ценностей в жестоких условиях войны, а также дать новый взгляд на классическое произведение литературы ГДР, показав его актуальность и значимость в современном мире.

Эстетика вненаходимости М. М. Бахтина в перспективе постгуссерлианской феноменологии

Сергей Евгеньевич Ячин, Наталья Валентиновна Петракова — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Эстетика вненаходимости М. М. Бахтина во многих аспектах предвосхищает эстетический поворот в постгуссерлианской феноменологии, связанный в ней с проблематикой жизненного мира и интерсубъективности. Категория вненаходимости позволяет во многом иначе посмотреть на сущность эстетического переживания, обнаруживая близость тем идеям, которые были высказаны многими последователями Э. Гуссерля. Такую близость можно усмотреть в понятиях «дистанции» Ж.-Л. Мариона, «мерцания» М. Ришира, «сверхстрастности» Мальдине и «художественного видения» М. Мерло-Понти. Тем не менее представляется, что категория вненаходимости более полно и строго характеризует сущность эстетического опыта. Авторы, опираясь на идеи Бахтина, определяют эстетический опыт и соответствующие ему переживания как бытие-для-себя в Другом.

«...Мне наконец посчастливилось сделать открытие, благодетельное для всего человечества». Изобретения Ивана Шенгелидзева в контексте жизнеописания Николая Чернышевского

Александр Владимирович Семенов — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Попытка Н. Г. Чернышевского — русского писателя, философа, выдающегося общественного деятеля 1850–1860-х годов — изобрести вечный двигатель послужила концептуальной основой для реализованного Музеем-усадьбой Н. Г. Чернышевского проекта «Вечный двигатель: мечтаем, обсуждаем, воплощаем», поддержанного Президентским фондом культурных инициатив (ПФКИ). В статье демонстрируются результаты проекта: макет Perpetuum Mobile, изготовленный по чертежу Чернышевского, материалы фондовой коллекции (фотографии, литографии, живопись), рукописи писателя из Российского государственного архива литературы и искусства, фотографии арт-пространств и арт-объекты, представленные на выставке «Вечное сияние чистого разума». Активный исследовательский интерес к теме вызван рядом неразрешенных вопросов. Одной из малоизученных тем остается осмысление в современной Чернышевскому периодической печати темы вечного двигателя. В качестве примера приведены две опубликованные работы некоего Ивана Петровича Шенгелидзева — «Полезное изобретение Силотвор дворянина Ивана Шенгелидзева» (1848) и «Описание прямодвигателя...» (1853), вызвавшие неоднозначные реакции общественности. В настоящем исследовании даны фрагменты, содержащие описания машин, и критические обзоры на них, опубликованные в журналах «Отечественные записки» и «Библиотека для чтения». Использованные архивные материалы Российского государственного исторического архива, а также воспоминания современников (Н. В. Сушкова — хрониста Московского университетского благородного пансиона и Д. А. Милютина — однокурсника Шенгелидзева по пансиону, будущего военного министр при Александре II) позволили составить психологический портрет изобретателя и соотнести его идеи с размышлениями Чернышевского о вечном двигателе.

Антиномия научности и человечности в творчестве А. Л. Чижевского

Екатерина Евгеньевна Звонова — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Статья содержит анализ воззрений, касающихся антиномии научности и человечности, отраженных в философских и научных исследованиях А. Л. Чижевского. Раскрывается сопряженность детерминистических и холистических взглядов ученого, представленных на страницах его философской работы «Основное начало мироздания»: единый закон обусловливает наличие более частных закономерностей и «склеивает» разные царства природы в некую целостность. Показана соотнесенность детерминизма и холизма с антиномией научности и человечности. Детерминизм «объективирует» человека, превращая его в «хороший» объект научного исследования, но лишая его специфически человеческих свойств. Будучи связанным с детерминизмом, холизм «работает на научность против человечности». Но неразрывное единство микро- и макрокосма делает затруднительным реализацию субъект-объектных отношений, понимаемых в духе классической научной рациональности, и подталкивает к мысли о том, что субъективность может служить познанию объективной реальности. Таким образом, холизм также «работает на человеч- ность против научности». Основание для смягчения антиномии между науч- ностью и человечностью дает выраженная в «Основном начале» склонность Чижевского к активно-эволюционным воззрениям. При этом другая философская работа ученого — «Электронная теория и генезис форм» — утверждает жестко детерминистическую, недиалектическую модель эволюции и не содержит идей, позволяющих смягчить указанную антиномию. В научных трудах Чижевского проблематика, связанная с противоречием между научностью и человечностью, также отсылает к детерминизму и холизму, представленным посредством конкретных закономерностей. Весьма ярко детерминирован- ность, объективированность человека внешними факторами и связанную с ней антиномию научности и человечности иллюстрируют исследования уче- ного, посвященные влиянию солнечной активности на земные (в особенности исторические) процессы, его концепция гелиотараксии. Впрочем, Чижевский делает попытку «спасти» свободу воли, но попытка эта отрицает жестко детерминистический подход, который сам он полагает единственно научным. Антиномия научности и человечности смягчается, опять же, при соотнесении с воззрениями, которые близки к концепции активной эволюции. В качестве фактора, который мог определить проблематичность исследуемых взглядов ученого, указываются специфические особенности российского менталитета, отечественной культуры, их синтетический характер, проявляющийся и в гносеологической сфере. Классические представления о субъекте и объекте научного познания, на которые ориентировался А. Л. Чижевский, вступают в противоречие с соответствующим мировоззрением.

«Больная» или «Великая Россия»?

Алексей Алексеевич Гапоненков — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Рецензия на книгу.

Зеркало Гутенберга

-- - — Mon, 17 Jun 2024 00:00:00 +0300

Зеркало Гутенберга.